О процессах военной эволюции. Часть вторая

А теперь поговорим про эволюцию военного процесса в целом. Здесь, как часто бывает, хочется изобрести велосипед. Но для сокращения времени творческого поиска полезно вспомнить не самую известную у нас книгу Станислава Лема «Мир на земле». Где была предельно ёмко описана суть грядущих изменений военного дела.

У нас многие забывают, что война — это есть продолжение другими средствами политики. Которая, в свою очередь, тесно связана с экономикой и социумом. О чем пишет Лем, который в первую очередь не писатель-фантаст, а мощный аналитик и футуролог.

В Первую мировую войну самолет по стоимости равнялся автомобилю, во Вторую – двадцати автомобилям; к концу столетия он уже стоил в 600 раз дороже автомобиля. Такими темпами, лет через 70, к концу XXI века, даже сверхдержавы смогут иметь не более двух-трёх сотен самолетов. Сложно с этим поспорить, учитывая стоимость программы F-35, например.

Общество – западное точно – одновременно испытывает две философских канвы. Это Fire and Forget - и Let Others Do. Под чем подразумевается нежелание воевать самим, перекладывая это на компьютеризированные системы. Сейчас, правда, есть более дешевые хохлы – но они ж не вечные.

До сих пор все виды оружия были рассчитаны на человека – на его анатомию (чтобы ему было удобнее убивать) и физиологию (чтобы его было удобнее убивать). Но ведь необязательно обладать разумом человека для войны. Пчелы тоже живут в сообществах, работают ради общей цели и общаются между собой при помощи особого языка, хотя мозг человека в 380.000 раз больше нервной системы пчелы. Рядовому солдату вполне хватило бы сообразительности пчелы, только видоизмененной на военный лад.  Боеспособность и разум – вещи различные, во всяком случае, на передовой. Практика глобальных катастроф и войн показывает, что выживает простота. Это как убер-гаубица PzH2000, которые за исключением тех, что мы подбили, уехали в ремонт по причине поломок из-за технической сложности.

Военная мысль идет по пути масштабизации простоты. Мы уже выяснили, что в XXI веке без миллионов снарядов, оказывается, никуда. Поэтому перспективным является нечто маленькое, массовое и простое. Тут не поспоришь снова – FPV дроны тому примером.

Боевой единицей становится микроармия, лишь как целое обладающая боеспособностью (вспомним, что только рой пчел можно считать самодостаточным организмом, а не отдельную пчелу). Согласно принципу автономности, микроармия действует как военный поход муравьев, как волна микробов или осиный рой. К этому – мы успешно идем.

Старые системы будут плохо конкурировать с новыми. «Тяжелые, громоздкие боевые средства бесповоротно пали под натиском микрооружия. Ведь оно было почти невидимо. Как микробы незаметно проникают в организм животного, чтобы убить его изнутри, так неживые, искусственные микробы, согласно заложенным в них тропизмам, проникали в дула орудий, зарядные камеры, моторы танков и самолетов, прогрызали насквозь броню или, добравшись до пороховых зарядов, взрывали их. Да и что самый храбрый и опытный солдат, обвешанный гранатами, мог поделать с микроскопическим и мертвым противником? Не больше, чем врач, который решил бы сражаться с микробами холеры при помощи молотка». До этого ещё далековато. Но трудно спорить с тем, что уничтожающий хохлиный «Бук» FPV-дрон очень подходит под эту аналогию.

Рассредоточение не имеет альтернатив. Уже в XX столетии тактика борьбы в сплоченном строю уступила место рассредоточению боевых сил, а маневренная война потребовала от них рассредоточения еще большего. Но линии фронтов тогда еще существовали. Теперь они исчезли. Тоже правда, если глянуть на глобусе глубину, куда мы бьем ракетами по хохлам. И вспомнить истории под Псковом.

Кстати, отсюда проистекает и малоприменимость ЯО кроме как по стратегическим объектам: рассредоточенная армия просто не дает цели для ЯО или хотя бы ТЯО. «На пиявок не охотятся с крейсерами».

Юрий Баранчик