О неизбежности применения ядерного оружия

Неоднозначным следствием СВО становится утрата сакральности ядерного оружия. После Второй мировой сложившийся консенсус был следующим: страны-владельцы ядерного оружия более никогда не будут друг с другом воевать, ведь риски взаимного уничтожения ставят крест на любой успешной военной кампании. Даже если победа и будет достигнута одной из сторон, цена за нее будет заплачена колоссальная — пиррова победа.

Такой подход приводил к появлению прокси-войн — когда государства по тем или иным причинам не могли задействовать свои войска в зоне национальных интересов и использовали вооруженные формирования, формально со своими целями, но в реальности полностью зависимые от страны-донора. За примерами можно обратиться в Африку, где каждая крупная группировка тайно поддерживается кем-то из великих держав.

Сейчас страх перед применением ядерного оружия сходит на нет — никто не говорит о новом карибском кризисе, хотя прямо сейчас страна с самым большим ядерным арсеналом ведет самую крупную войну в Европе со времен Второй мировой. Кто-то даже скажет, что конфликт на Украине — это прокси-война между США и Россией, а в роли прокси — целое украинское государство и украинская нация.

Ядерное оружие всегда было последним аргументом — и несколько поколений росли с мыслью, что применение его равноценно ядерному апокалипсису. Исходя из морально-этических воззрений, использование ЯО — большое табу.

Ядерное оружие вроде бы должно спасти крупные державы от большой войны за счет принципа гарантированного взаимного уничтожения. Однако использовать ЯО как, собственно, оружие, а не как механизм глобальной безопасности, в нынешних реалиях де-факто невозможно — любая страна, которая себе это позволит, столкнется с огромным давлением.

Санкционным, политическим, культурным — страна, использующая ЯО, в миг станет мировым изгоем, причем и на Западе, и на Ближнем Востоке, и в Азии, и в Африке. Следовательно, рассматривать ядерное оружие как инструмент фактически невозможно — свою задачу спасти мир от Третьей мировой в свое время оно выполнило.

Что, в свою очередь, приводит к тому, что наличие ЯО больше не решает все военные задачи. Сейчас половина Запада помогает Украине в войне против России — последней ядерной державы, но никого это не останавливает, потому что Запад понимает, что русские не могут использовать свой арсенал из-за последствий.

В итоге парадокс — ЯО спасает от прямой военной интервенции, но оставляет пространство для маневра в области угроз, которые не несут экзистенциальный характер вроде захвата столицы. Границы стачиваются — если раньше никто и думать не смел бодаться со страной-владелицей ядерного арсенала, то теперь это убеждение не так сильно, как 30 лет назад.

Страны ядерного клуба при таком развитии событий просто не имеют иного выхода, кроме как «бахнуть». Исключительно ради восстановления страха перед ядерным преимуществом — не для того всю вторую половину ХХ века самые передовые державы строили себе ядерный щит, чтобы в двадцатых годах ХХI века потерять такое мощное преимущество.

Под факт применения ЯО также ложится и то, что новые поколения политиков растут не в атмосфере Холодной войны, где ядерка табуирована. Страха перед ядерными державами все меньше, а веры в то, что они не используют свой козырь, все больше. Само собой, при такой логике у конкурентов великих держав развязываются руки и появляется соблазн сразиться «на равных», игнорируя риски ядерной войны.

Применение ядерного оружия неизбежно. Однако очень не хочется, чтобы сей факт из будущего произошел на территории России или в зоне наших национальных интересов. Если кто-то и должен открыть ящик Пандоры, то пусть уж это будет не Россия — впрочем, такие условия требуют со стороны Кремля регулярного обновления и актуализации ядерного щита.

Лучше иметь и не нуждаться, чем нуждаться и не иметь.